Он слишком хорошо знает, что я не выстрелю, что  я не смогу нажать на курок. И дело не только в том, что когда-то давно он спас мне жизнь, а в том, насколько близок мне этот стервец, насколько сильно родным он для меня стал, вопреки фамилии, но и по всем тем делам и эмоциям, которые связывали племянника и жену Дона между собой, не становясь откровенно интимными, но все же порой бывая гораздо крепче, чем просто семейные узы.   Позволить несколько секунд просто стоять и чувствовать силу его объятий, не столько мужских, сколько братских, и понимать, что мне этого безумно не хватало, что я совершенно неимоверно желала снова вернуть его оттуда, откуда он все же вернулся, заставив всех испытывать разные по своей природе чувства, но никого не оставив равнодушным.  Скучала ли я? Нет, в прямом смысле, но в переносном, мне и правда не хватало этого раздолбая с маской серьезного дельца. Не хватало его поддержки, его самоуверенности, его проницательности и пытливости.
- No, volevo solo trovare il cadavere e indignazione ... ingannare. - Отстраняюсь и с ледяной ухмылкой записной стервы, похлопываю его по щеке. Большой мальчик, вмешавшийся в слишком большие игры, и кажется, слегка потерявшийся, вернулся на арену, что бы понять, что ему уже давно нашли замену, и теперь всего лишь хотят ее легализовать. при чем без его прямого участия.  Нормальная практика большинства Семей, вот только если смерть андербосса уже доказана, а не является сомнительной, и с ее момента прошло меньше трех месяцев. А вот об этом муж забыл, и не услышал своего консильери, когда просто поставил меня перед фактом о грядущей судьбоносной встрече.
- Он спит. - Пожимаю плечами. Энзо - один из немногих родственников Гвидо, против общения с которым для Дольфо я никогда не возражала, более того, считала необходимым это знакомство и это общение, потому что достаточно доверяла Винчензо, что бы доверить ему сына. - Я не сомневалась. Он пытался и меня убрать. Пришлось несколько приструнить. Но Гвидо не дал совсем его убрать. - Слегка морщусь. Муж  уверен, что у меня дела в Сантане. Забавно, не прошло и пары месяцев со свадьбы, а я снова сбегаю из супружеской постели, и теперь уже точно для того, что бы встретиться с мужчиной. При чем с тем, по вине которого  - точнее из-за его пропажи - супружеская постель стала отличаться изрядным холодом и вовсе не с моей стороны - тяжело отдавать супружеские обязанности, когда голова забита мыслями и тревогами.  Молчу и не возражаю. Терпение - одна из самых ценных добродетелей. Особенно для киллера.
- Тут ничего не могу сказать.  Гвидо достаточно искренне горюет по поводу твоего исчезновения, и поиски продолжает. - Пожимаю плечами. Не мне судить, кто  и как горюет и насколько искренне.  В конце-концов Семья Торелли превратилась в змеиное гнездо - и в этом отчасти есть вина каждого. Желание сильнее тянуть на себя одеяло, уверенность  в собственной значимости и безнаказанности - все как зеркало отражается в нашей группировке, превращая все классические правила действия в пыль и ничто.
- Я постараюсь искренне удивиться. - Подхожу к нему, глядя чуть  с низу, когда он встает со скамьи. Резко без замаха бью по щеке, и добавлю еще один удар, с другой руки, уже убрав пистолет. - Ты мог хотя бы  маякнуть что жив?!   - Чертов Энзо, чертова церковь и чертова грядущая встреча. Я хорошо понимаю, что если муж и племянник сцепятся, самый сложный выбор будет у меня - на чью сторону встать, или вовсе попытаться стать третьей стороной? Но тогда лучший вариант - убрать их обоих.

из подсознания выжать тормоза...

Умирать легко, поверь мне. Смерть не страшная, она всего лишь мгновения, расчерчивающие сознание краткой вспышкой, и вынимающие иллюзорность бытия. Смерть, как кнопка выключения, когда организм уже устал, прекратил сопротивляться, и просто принимает все происходящее. Смерть - она рядом, такая простая, как старушка, сидящая на скамейке и лузгающая семечки,  в ожидании очередных похорон, где ее совершенно точно покормят. А стоящая рядом зачехленная коса - всего лишь символ бренности жизни, ее аморфности и бессмысленности. Умирать легко. Я уже умирала, не единожды, оставляя за собой лишь хрупкий след не прошедшей боли.
О да, это чертовски страшно. Это словно окунает в какой-то вакуум, а затем резко вытаскивает наружу, заставляя мучительно придумывать какие-то глупые отмазки, стремится к жизни, которая и без того далеко не слишком уловима. Она - жестокая и одновременно совершенно простая, как девочка в летнем сарафане, яркая и бесконечно одинокая.
Впрочем,  к смерти я отношусь далеко не так легко, как хотела бы это показать. Я сильная, упертая, стремлюсь всем и всегда доказать то, что я свободная, и не хочу ни от кого зависеть. Но порой мне хочется просто уткнуться лицом в подушку и не шевелиться, проклиная все на свете, и плакать, плакать, плакать, задыхаясь от слез и захлебываясь собственным одиночеством.  Иногда свобода становится бризом, увлажняющим уставшее лицо и дающим новые силы, но иногда - она иссушающий ветер пустыни, доводящий тело до состояния пыли, когда прикоснешься - и все рассыпается в прах.  И этот прах лишь кружится над тобой, и напоминает  о том, что жизнь - это лишь фарс, такой простой и такой яркий, что не замечаешь как тебя разъедает старая и неяркая тоска. И от этой жестокой, сумасшедшей тоски, одно спасение - безумная скорость. Порой такая, что кажется еще немного выжмешь стартер - и колеса загорятся как у Призрачного Гонщика, и каждый встречный будет обдан волной безумного жара от пылающей резины. О, нет. Трек далеко не самое лучшее место для гонщика, но порой, когда в крови закипает жажда власти и стремление доказать самой себе, что ты еще в строю, что ты еще - силен и куда как сильнее глупых самцов, уверенных в себе. И тогда - трек само спасение, способное вытащить наружу то, что ты так старательно в себе прятала все это время.
О, это истинное наслаждение - ветер в лицо, но сейчас оно мне недоступно. Лицо плотно закрыто визором шлема - я еще не сошла с ума лететь на такой скорости без него, и дело даже не в том, что я могу разбиться, а в том, что даже случайная щепка может стоить мне очень дорого. Но это не отменяет кайфа скорости, когда все деревья и фонари в округе сливаются в один бесконечный световой туннель, когда дыхание сперает от давящей в грудь силы ветра, и он гудит где-то там в обтекаемом шлеме, в волосах, словно фавн играя ими, и кажется еще немного, и я взлечу, в своем стремлении обогнать эту группу дебилов, считающих себя превыше всех. А уж девушек такие товарищи, явно считают расходным материалом, слишком уж много вокруг них вьется дам не тяжелого поведения, слишком многие готовы ради хорошей оргии с брутальными самцами в цветах преступить любые запреты и поступиться своей гордыней. Зло улыбаюсь, позволяя этим мыслям кружиться в голове, как осам, жужжать и кусать, заставляя сильнее выгибать спину и сжимать рукой в черной перчатке руль, выжимая максимум из черного тела собственного мотоцикла, и как заклятой шептать - быстрее, быстрее. Кажется спидометр сошел с ума, или мне так только кажется, и кажется, наша сумасшедшая гонка напугала кого-то на трибунах? Еще немного  - и была бы консерва из двух мотоциклов и нас бы пришлось отжимать из этих страстных объятий при помощи специального оборудования. Ухмыляюсь, и снова выжимаю ручку газа до упора. Финиш. Адреналин еще безудержно бурлит в крови, и лениво снимая мокрый от пота шлем, вяло улыбаюсь тем, кто подбежал поздравить. Я собой недовольна, как недовольна и своим Зверем - мы показали не просто плохое время, мы еще и не побили свой собственный рекорд, на который я давно точу зуб. Морщусь, и пытаюсь сразу улыбнуться, когда начинают срабатывать вспышки. Это другой мир, другие люди, другое мое "я". Которое вполне успешно позирует на красных дорожках и старательно демонстрирует интерес  к окружающим ее любопытным. Сейчас я немного не в тонусе. И это кажется сказывается, когда на очередного представителя прессы, я реагирую слегка агрессивно.
- С утра была мисс Маркез.  - И мгновенно остываю, глядя в заинтересованные глаза девушки. Что она там такое сегодня увидела, что заинтересовалась? она же явно бензина не нюхала, а если и нюхала - то в своей роскошной тачке, и никогда ветер настоящей свободы не касался ее волос. Бред. Ухмыляюсь. - Но вы можете называть меня Сэм. - Склоняю голову к левому плечу, изображая заинтересованность. Ну что же, турнир взят, галочка поставлена, можно немного побыть и светской львицей. Коротко киваю, когда сзади подходит Лаки и помогает одеть на комбинезон цвета. А вот теперь я еще и могу говорить как официальное лицо своего клуба. Посмотрим, чем нас удивит эта блонда.