| Этот мир был несправедлив к тебе с самого рождения. Тебе рано пришлось самому учиться заботиться о своем выживании. Твоя мать была наркоманкой и часто просто забывала о тебе, оставляя на произвол судьбы. Когда тебе было пять, она продала тебя своему дилеру за очередную дозу. Он сделал тебя курьером - кому придет в голову обыскивать пятилетнего мальчика при облаве в клубе или на улице, в слезах прижимающего к себе плюшевого медвежонка, набитого кокаином. Ты уже тогда был хитер и умел выживать. О матери, ты не то чтобы грустил, но подсознательно скучал, хотя почти её и не помнил, только худую женщину со впалыми щеками и вечно сальными волосами, которая запрещала тебе её так называть. Однажды ты увидел её снова, почти год спустя, еще более опустившуюся, она пришла в притон, где жил дилер, которому она продала тебя и упала на колени. Она была еще ужаснее, чем ты помнил, ползла к тебе, умоляла, клалась что любит и хочет вернуть. Но ты к ней не хотел, испуганно поджимая ноги, когда она пыталась схватить тебя за них, она плакала, кричала и кусалась, когда её схватил охранник и поволок к выходу. Твое маленькое сердечко дрогнуло и ты вдруг побежал за ними, впервые закричав "Мама!" Но сделать ты успел лишь пару шагов, когда тебя, все еще прижимавшего медвежонка к груди, схватил тот дилер, который заправлял всем в этом притоне. Он тряхнул тебя как щенка, отбирая игрушку. "Думаешь она любит тебя? Думаешь, пришла за тобой?! Смотри, смотри и не смей отворачиваться!" Этот человек не был жестоким, но он был жестким, как и его методы. Он приказал отпустить женщину, потрясая перед её носом плюшевой игрушкой, к которой она тянулась как обезумевшая, пытаясь схватить скрюченными пальцами, стоя на коленях. "Чего ты хочешь, ну, сука?! Выбирай!" Он грубо отпнул её ногой в сторону сжавшегося мальчика, разворачивая к нему, но она больше и не взглянула на ребенка. Только игрушка. Ей нужна была только игрушка в руках дилера. А он демонстративно вспорол плюшевое пузо, вытаскивая пару маленьких пакетиков и зло заталкивая их в её глотку, заставляя давиться и глотать. Вот и все, вот что ей было нужно, убитый наркотиками мозг лишь пытался сыграть роль матери, но уже и не помнил, как это делается. А Томми стоял и смотрел. Он ничего не чувствовал, глядя на то, как подарившая ему жизнь женщина умирает на полу притона, в луже собственной блевотины и с пеной у рта. Вот чего стоит вся любовь, - остается только неприятный запах, из-за которого ты морщишь носик.
А потом шло время, ты не ходил в школу, но тот дилер, на которого ты работал, по своему заботился о тебе. Жестко, но эффективно. Ты не был глупее или не образованнее своих сверстников - даже наоборот. Но ты был старше, эмоционально - у тебя просто не было детства. В восемь тебе казалось, что ты уже видел все и все знаешь о жизни. По своему, ты был привязан к своему покровителю, и скорее всего, эти отношения пришли бы к тому, к чему и должны придти между маленьким смазливым мальчишкой и мужчиной, под которым он будет, но когда тебе было девять, притон накрыли и его арестовали. А ты оказался на улице, легко выживая по её законам.
Ты циничен, не по годам мудр и рассудителен, но очень легко относишься к жизни, своей и чужой, хотя за свою научился бороться еще с пеленок. Ты эгоист, хотя и ситуативно добр, то есть можешь помогать тем, чьи цели совпадают с твоими, но если на разные чаши весов положить тебя и кого-то еще, ты всегда выберешь себя. Умеешь стрелять, разбираешься в криминальном мире и выживаешь в нем. Превыше всего ценишь свободу. Ненавидишь проявления нежности и ласки, хотя в тайне в них нуждаешься, просто давно уже никому не веришь, да и не хочешь верить.
Мы познакомились с тобой, когда в пятнадцать, ты попал к работорговцам, которые вывозили хорошенький товар из страны и продавали в Африке и Азии. Нас вместе посадили в железный контейнер в доках, откуда мы сбежали. Томас - так ты мне представился. Ты терпеть не можешь, когда я пытаюсь о тебе заботиться, потому, что если быть честными, у тебя это получается намного лучше, не смотря, на то, что ты младше меня почти на десять лет, но я наивнее по жизни. А еще ты не перевариваешь, что я коп, а я пытаюсь устроить тебе опеку, как несовершеннолетнему и заставить ходить в школу. Ты смеешься надо мной, чувствуя превосходство. Но эти отношения, можно было бы назвать дружбой, если бы они вообще существовали.
| |
